– Дойтен, мать твою! – рявкнул над ухом Клокс. – Если встаешь, так вставай. Какой толк спать сидя?

Дойтен открыл глаза и обнаружил самого себя с бечевой в руках на том самом месте, куда он присел, приводя в порядок одежду. Рядом стоял Клокс, судя по покрасневшим щекам, только что пришедший с улицы, и растирал озябшие ладони.

– Поспеши, – притопнул Клокс. – Тебе ж еще и в рот надо будет что-то бросить? А нам к Алаин пора идти. Ее клыкастый приходил с утра в трактир, прошипел, что ждать не будет она, если не явимся в течение часа. Мол, кому этот разговор больше нужен ей или нам? Может, послать ее куда подальше? Как думаешь? Мадр говорит, нельзя посылать. Если она и в самом деле от Храма Присутствия, еще не раз можем пересечься. А если самозванка какая – тем более! Приглядеться к ней надо. Одно неясно, мы-то ей зачем?

– Вы чего так рано повскакивали? – пробормотал Дойтен, поднимаясь, но одновременно жмурясь и пытаясь ухватить ускользающее сновидение, которое все еще продолжало стискивать ужасом его сердце.

– На берег я ходил, – ответил Клокс. – Морозец прихватил воду. Ступать еще нельзя, но, если холод не ослабнет или прибавит еще, то к завтрашнему дню озеро вовсе встанет. Замерз как собака!

– Любопытство обуяло? – сунул ноги в сапоги Дойтен и потянул со скамьи котто. – Думаешь, без тебя озеро льдом не покроется?

– Не в том дело, – тоже подошел поскоблить лед на окне Клокс. – Похоже, всплыли лодочник и тот бедолага… Или не бедолага, а гнус, который поделом схлопотал… Торчат маковки над водой. Сотни три шагов от берега. Лед пока тонок, конечно, но Байрел приказал готовить дощатые щиты – под вечер попробуют добраться до мертвых. А там, может, завтра с утра и просто ногами дойдут. Но вырубить да достать их нужно раньше, чтобы путину не омрачать.

– Так точно маковки и торчат? – усомнился Дойтен, навешивая на пояс меч. – Обычно покойники не так всплывают. Дейк этот, случаем, не выходил на берег полюбоваться на эти поплавки? Не заводил с тобой веселого разговора? И где Мадр?

– Мадр весь в заботах, – процедил сквозь зубы Клокс. – Но скоро будет. Беспокоит его что-то… Да здесь всё беспокоит! А Дейк на берегу не появлялся. Говорят, что забрал лошадь и рано утром покинул город на радость Байрела. Кстати, прятал лицо, так что, может то и не Дейк был. Хотя, лошадь его, ножны меча – его, да и одежда его… Давай-ка поторопись, братец! Ружье брать не будем, вряд ли оно нам пригодится. Все ж не в глухом лесу или в чужом краю, до Храма Присутствия от трактира только площадь перейти. Он же, считай, напротив хозяйства Райди. Так что – спускаемся, Дора уже должна была накрыть тебе стол. Что еще? Теперь только дождаться Мадра. Но чую, что он придет ни с чем. Не медли, мать твою!

– Да что ты как укушенный! – обозлился Дойтен. – Что случилось-то? Ну переговорим мы с этой Алаин, не развалимся. Трупы изо льда вырубят, или ты думал, что живы эти ныряльщики? Дейк этот поганый из города уехал, лед встал, мороз ударил, значит, завтра-послезавтра путина. А там, глядишь, и призванная Байрелом подмога прибудет в город. И отправимся мы восвояси короткой дорогой, не думая ни о Тогхае, ни об этом умельце, что проткнул нюхача. Или еще что стряслось?

– Дилб пропал, – процедил сквозь зубы Клокс.

– Как пропал? – не понял Дойтен.

– А кто его знает, – пробормотал Клокс. – Был и нету. Или ночью, или с вечера. И Казур, кстати. Байрел уже весь город на голову поставил! Лучшим своим воинам велел в доспехи одеться. Райди десятерых стражников на ворота отправил. Молодых, крепких парней… Тоже говорит, что чует плохое. Сейчас воины Байрела мечутся по городу, обыскивают каждый угол. Хорошо еще, что все по этим углам сидят, потому как мороз жуткий, уши отваливаются от холода. Так что на улице – ни души, да и в трактире пока никого. Но Дилба нет, поэтому Байрел отправляет с нами Фуара, чтобы заодно и Храм Присутствия осмотреть. Да еще даст кого-нибудь из сыновей. Рычит, что не выпустит Алаин, пока не убедится, что она не скрывает мальчишку. Какие бы ярлыки у нее не имелись. Тут ему бы поосторожнее себя вести, даже если у нее ярлыки ненастоящие, один демон королевский дом Тэра может оскорбиться…

– А где Ран? – спросил Дойтен.

– Где-то возле этой ведьмы, – поморщился Клокс. – Вместе с вещичками. Ожидает отбытия. Получил расчет, утеплился по возможности и с утра пораньше ушлепал к храму. Мечтает о стезе тэрского колдуна. Больше и слышать ни о чем не хочет. Ты сам-то вчера говорил с этим Казуром? Или нет? Я же вроде видел вас двоих у стойки? Забыл, что ли? Вечером уже. Ничего не сказал он тебе? Может, в Приют Окаянных подался?

– Да чего я там говорил? – пробурчал Дойтен. – И кто я этому Казуру? Попечитель, что ли, чтобы он со мной сокровенным делился? Думаю, куда важнее, что Дейк уже отбыл. Хотя, если какую пакость или забаву он и готовил, то все уже сделано. И эти всплывшие мертвецы точно его рук дело.

– Ага! – прошипел Клокс. – Встал ночью, пробил лед, нырнул на три сотни локтей, перерезал веревки, заставил трупы всплыть. Думай, что говоришь! Пошли уже…

Отчего-то этот образ – плывущий подо льдом Чидского озера Дейк – не оставлял Дойтена. Ни пока он спускался в действительно пустой зал, ни когда отошел к нужнику, чтобы в темном коридоре вдруг представить того же Дейка, стоявшего на коленях и пронзающего грудь поспешившему за ним нюхачу. Поспешившему за ним или все же за каким-то мальчишкой? А что, если Дейк охранял именно Казура? И не следует ли связать исчезновение последнего с уходом из города черного егеря? И кто видел Дейка на воротах? Не лежало ли поперек лошади странного воина спеленатое детское тело? Или по весне всплывет где-то в окрестностях Дрохайта еще один утопленник – хрупкий, остроносый, со слипшимися черными волосами? А может, и уже всплыл и бултыхается под черным тонким льдом?

– Так о чем ты вчера с ним говорил? – спросил Клокс, когда Дойтен вернулся в зал и присел перед приготовленными для него кушаньями.

– Да не о чем, – буркнул Дойтен. – Ты же просил, чтобы я Дору нашел? Или сам запамятовал? Сказал, чтобы я передал самой Доре или через кого-нибудь о том, что ты вспомнил имя этого… наставника из Стеблей. А ее не было, отлучилась куда-то. Ну я и поймал Казура за шиворот, когда он мимо с подносом пробегал, и сказал ему, чтобы он передал ей это известие. Мальчишка, кажется, не сразу меня понял, а потом уверил, что передаст, но беспокоиться не следует, потому как Дора давно знает об этом Гантанасе, и он, конечно же, вовсе не тот Гантанас, который ей нужен, потому как никакой не охотник. Тезка, скорее всего. Иначе она бы уже давно стучалась в двери Приюта, где ей делать нечего, потому как пустота она и есть пустота.

– Не самое веселое дело, понимать такое о самой себе, – покачал головой Клокс. – Жалко девчонку. Ладно бы еще хоть красавицей была.

– Ну, это ты зря, – глотнул вина Дойтен. – Главное, что не уродина какая-нибудь. Добрый взгляд, здоровая кожа, и распоследняя дурнушка может оказаться миленькой торговкой, симпатичной стряпухой или приятной швеей. Поверь мне, судья, хороший запах, улыбка, нежность куда важнее, чем правильный овал лица. Какие ее годы? Все еще образуется, не беспокойся.